Неточные совпадения
— Да как сказать — куда? Еду я покуда не столько по своей надобности,
сколько по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель,
просил навестить родственников… Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; ибо видеть свет, коловращенье людей — кто что ни говори, есть как бы живая книга, вторая наука.
— Я вам не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, — немного с нетерпением перебила Дуня, — поймите хорошенько, что все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей, или нет? Я прямо, с первого слова говорю, что иначе не могу смотреть, и если вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должна сегодня же кончиться. Повторяю вам, если брат виноват, он будет
просить прощения.
Упрямец! ускакал!
Нет ну́жды, я тебя нечаянно сыскал,
И просим-ка со мной, сейчас, без отговорок:
У князь-Григория теперь народу тьма,
Увидишь человек нас сорок,
Фу!
сколько, братец, там ума!
Всю ночь толкуют, не наскучат,
Во-первых, напоят шампанским на убой,
А во-вторых, таким вещам научат,
Каких, конечно, нам не выдумать с тобой.
— Он? — иронически воскликнул медник. — Он —
попросит, эдакий… сволочь! Он — издохнет, а не сдаст. Я с ним бьюсь
сколько времени! Нет, это — медь, ее не пережуешь!
Сколько раз
просил, чтобы показали, как в любви объясняться — ни один не показал.
«Жених, жених!» — написано у всех на лбу, а он еще не
просил согласия тетки, у него ни гроша денег нет, и он не знает, когда будут, не знает даже,
сколько он получит дохода с деревни в нынешнем году; дома в деревне нет — хорош жених!
— Так, знаем, — отвечали они, — мы
просим только раздавать
сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет заходить, между тем мы заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
Голова вся бритая, как и лицо, только с затылка волосы подняты кверху и зачесаны в узенькую, коротенькую, как будто отрубленную косичку, крепко лежавшую на самой маковке.
Сколько хлопот за такой хитрой и безобразной прической! За поясом у одного, старшего, заткнуты были две сабли, одна короче другой. Мы
попросили показать и нашли превосходные клинки.
Губернатор отвечал, что он об этом известит свое начальство, а его
просит извинить только в том, что провизия иногда доставлялась не вполне,
сколько требовалось, по причине недостатка.
«
Сколько они
просят?» — спросил я консула, который смотрел в окно.
—
Сколько честью
просил, — говорил улыбающийся приказчик, оглядываясь на Нехлюдова, как бы призывая его в свидетели, — если пригоняете в обед, так смотрите за своей скотиной.
— Не могу знать!.. А где я тебе возьму денег? Как ты об этом думаешь… а? Ведь ты думаешь же о чем-нибудь, когда идешь ко мне? Ведь думаешь… а? «Дескать, вот я приду к барину и буду
просить денег, а барин запустит руку в конторку и вытащит оттуда денег,
сколько мне нужно…» Ведь так думаешь… а? Да у барина-то, умная твоя голова, деньги-то разве растут в конторке?..
— Садись ко мне на колени, моя милая Жюли. — Он стал ласкать ее, она успокоилась. — Как я люблю тебя в такие минуты! Ты славная женщина. Ну, что ты не соглашаешься повенчаться со мною?
сколько раз я
просил тебя об этом! Согласись.
А вот и другая роскошь: мой портрет; полгода он копил деньги, чтобы
просить хорошего живописца, и
сколько они с этим молодым живописцем мучили меня.
Сколько я ни
просил жандарма, он печку все-таки закрыл. Мне становилось не по себе, в голове кружилось, я хотел встать и постучать солдату; действительно встал, но этим и оканчивается все, что я помню…
Надобно было положить этому конец. Я решился выступить прямо на сцену и написал моему отцу длинное, спокойное, искреннее письмо. Я говорил ему о моей любви и, предвидя его ответ, прибавлял, что я вовсе его не тороплю, что я даю ему время вглядеться, мимолетное это чувство или нет, и
прошу его об одном, чтоб он и Сенатор взошли в положение несчастной девушки, чтоб они вспомнили, что они имеют на нее столько же права,
сколько и сама княгиня.
Когда он ушел, я бросилась на постель и горько, горько плакала, потом стала думать, что делать — все сколько-нибудь ценные вещи — кольцы, ложки — давно были заложены; я видела один выход: приходилось идти к нашим и
просить их тяжелой, холодной помощи.
— Вы едете в Пензу, неужели вы думаете, что это случайно? В Пензе лежит в параличе ваш отец, князь
просил государя вам назначить этот город для того, чтоб ваше присутствие сколько-нибудь ему облегчило удар вашей ссылки. Неужели и вы не находите причины благодарить князя?
Сколько есть на свете барышень, добрых и чувствительных, готовых плакать о зябнущем щенке, отдать нищему последние деньги, готовых ехать в трескучий мороз на томболу [лотерею (от ит. tombola).] в пользу разоренных в Сибири, на концерт, дающийся для погорелых в Абиссинии, и которые,
прося маменьку еще остаться на кадриль, ни разу не подумали о том, как малютка-форейтор мерзнет на ночном морозе, сидя верхом с застывающей кровью в жилах.
«…Мое ребячество было самое печальное, горькое,
сколько слез пролито, не видимых никем,
сколько раз, бывало, ночью, не понимая еще, что такое молитва, я вставала украдкой (не смея и молиться не в назначенное время) и
просила бога, чтоб меня кто-нибудь любил, ласкал.
Мы ему купим остальную часть Капреры, мы ему купим удивительную яхту — он так любит кататься по морю, — а чтобы он не бросил на вздор деньги (под вздором разумеется освобождение Италии), мы сделаем майорат, мы предоставим ему пользоваться рентой. [Как будто Гарибальди
просил денег для себя. Разумеется, он отказался от приданого английской аристократии, данного на таких нелепых условиях, к крайнему огорчению полицейских журналов, рассчитавших грош в грош,
сколько он увезет на Капреру. (Прим. А. И. Герцена.)]
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа,
сколько глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно
просил прощения, что встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
— Зачем прикидываться! Мы свое дело в открытую ведем; слава Богу, довольны, не жалуемся. А я вот о чем вас хотел, Федор Васильевич,
просить: не пожалуете ли мне сколько-нибудь должку?
Сидит такой у нас один, и приходит к нему жена и дети, мал мала меньше… Слез-то, слез-то
сколько!..
Просят смотрителя отпустить его на праздник, в ногах валяются…
— Слушаетесь, а вот я
сколько раз вас
просила… не пить вина.
Мало — помалу, однако, сближение начиналось. Мальчик перестал опускать глаза, останавливался, как будто соблазняясь заговорить, или улыбался, проходя мимо нас. Наконец однажды, встретившись с нами за углом дома, он поставил на землю грязное ведро, и мы вступили в разговор. Началось, разумеется, с вопросов об имени, «
сколько тебе лет», «откуда приехал» и т. д. Мальчик спросил в свою очередь, как нас зовут, и…
попросил кусок хлеба.
Я, сделав выправки
сколько мог, нашел, что начету на мне или совсем бы не было или бы был очень малый, и для того
просил, чтобы сделали расчет со мною, ибо я по нем был порукою.
Все равно как в четвертом году захотели бороду обрить:
сколько ни
просили Аграфена Кондратьевна,
сколько ни плакали, — нет, говорит, после опять отпущу, а теперь поставлю на своем: взяли да и обрили.
В письме вашем от 28 сентября, которое получено братцом вашим в самый Екатеринин день, вы между прочим
просите кого-нибудь из нас описать вам новое наше жилище. По поручению Ивана Ивановича с удовольствием исполняю ваше желание, любезнейшая Анна Ивановна, и постараюсь,
сколько могу, дать вам ясное понятие о столь занимательной для вас тюрьме.
С божиею помощью все устроится к лучшему — Тони в нескольких словах хорошо познакомил меня с вами; надеюсь, что и меня вы сколько-нибудь знаете, следовательно, вы позволите мне без обыкновенных рекомендаций
просить вас не считать меня чужим.
В Омске дружеское свидание со Степаном Михайловичем. После ужасной, бесконечной разлуки не было конца разговорам, — он теперь занимает хорошее место, но трудно ему, бедному, бороться со злом, которого, на земле очень, очень много. Непременно
просил дружески обнять тебя: он почти не переменился, та же спокойная, веселая наружность; кой-где проглядывает белый волос, но вид еще молод. Жалуется на прежние свои недуги, а я его уверяю, что он совершенно здоров. Трудится
сколько может и чрезвычайно полезен.
Но мать,
сколько ее ни
просили, ни за что в свете не согласилась входить в управленье домом и еще менее — в распоряжение оброками, пряжею и тканьем крестьянских и дворовых женщин.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что
сколько ни
просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Сколько я ни
просил,
сколько ни приставал… мать ничего более мне не сказала.
Параша отвечала: «Да вот
сколько теперь батюшка-то ваш роздал крестьян, дворовых людей и всякого добра вашим тетушкам-то, а все понапрасну; они всклепали на покойника; они точно
просили, да дедушка отвечал: что брат Алеша даст, тем и будьте довольны.
— А то, — отвечала Фатеева, потупляя свои глаза, — что я умру от такого положения, и если вы хоть сколько-нибудь любите меня, то сжальтесь надо мной; я вас
прошу и умоляю теперь, чтобы вы женились на мне и дали мне возможность по крайней мере в храм божий съездить без того, чтобы не смеялись надо мной добрые люди.
— Вы хоть бы то для меня великое одолжение сделали, — продолжала она, — если бы прочли мне вашу повесть!..
Сколько времени я
прошу вас о том.
И когда я воображал себе это, мне вдруг подумалось: вот я на одно мгновение буду
просить тебя у бога, а между тем была же ты со мною шесть месяцев и в эти шесть месяцев
сколько раз мы поссорились,
сколько дней мы не говорили друг с другом!
Сколько раз, бывало,
прошу: «Дай ты мне хоть раз бумаги поднять, я бы пыль со столика стерла».
Вот будто я стою
прошу и вижу, что дедушка около ходит, помедлит немного и подойдет ко мне, и смотрит,
сколько я набрала и возьмет себе.
— Мадмуазель, — проговорил он наконец, получив кое-как употребление языка, — мадмуазель,
сколько я вас понял, вы
просите, чтоб я вам дал место у себя.
— Есть их,"штучек"-то… довольно здесь! Я, впрочем, не столько для них,
сколько для того, что уж оченно генерал приехать
просил.
Ты пишешь, что стараешься любить своих начальников и делать им угодное. Судя по воспитанию, тобою полученному, я иного и не ожидала от тебя. Но знаешь ли, друг мой, почему начальники так дороги твоему сердцу, и почему мы все,tous tant que nous sommes, [все,
сколько нас ни на есть (франц.)] обязаны любить данное нам от бога начальство?
Прошу тебя, выслушай меня.
— Послушайте, старик, подойдите сюда, — силилась перекричать его барыня. — Ах, Трилли, ты убьешь маму своим криком. И зачем только пустили этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе… еще, вам говорят!.. Вот так… Ах, не огорчайся же, Трилли, мама сделает все, что хочешь. Умоляю тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка… Доктор,
прошу вас…
Сколько же ты хочешь, старик?
Раиса Павловна просидела в каморке Прозорова еще с полчаса, стараясь выведать у своего болтливого собеседника еще что-нибудь о таинственной особе. Прозоров в таких случаях не заставлял себя
просить и принялся рассказывать такие подробности, которые даже не позаботился сколько-нибудь прикрасить для вероятности.
— Два месяца и одиннадцать дней. Видел там хохла — он кланяется вам, и Павла, который — тоже кланяется,
просит вас не беспокоиться и сказать вам, что на пути его местом отдыха человеку всегда служит тюрьма — так уж установлено заботливым начальством нашим. Затем, мамаша, я приступлю к делу. Вы знаете,
сколько народу схватили здесь вчера?
— Полиньке!
Сколько раз
просил я тебя, Анна Ивановна, не называть меня Полинькой! — заметил он полушутя, полудосадуя и, обратясь ко мне, прибавил: — Вот, брат, мы как! в Полиньки попали!
А дяденька
сколько раз их об этом
просили, как брат, почитая память покойной ихней сестры, однако родитель не согласились ихней просьбы уважить, потому что именно хотели они меня своею рукой загубить, да и дяденьке Павлу Иванычу прямо так и сказали, что, мол, я ее из своих рук до смерти доведу…
Уж
сколько его сами родители этой девочки
просили, чтоб он из себя не выходил, так нет!
— Отчего же, — отвечает, — азиаты народ рассудительный и степенный: они рассудят, что зачем напрасно имение терять, и хану Джангару дадут,
сколько он
просит, а кому коня взять, с общего согласия наперепор пустят.